Для Lalayt, которая просила ангст или даркфик про Коулсона и Бартона - "У смерти пять цветов".
Даже интересно, кто первый придет и скажет, что у меня опять неправильный Коулсон?
627 словКажется, он когда-то про это читал. Толстый и не особо интересный трактат по психологии, очередная попытка как-то убить время во время межконтинентального перелета. В конце концов, кому нужны глянцевые журналы, когда можно узнать что-то новое? Он прочел ее тогда от корки до корки, эту книгу, посвященную стадиям, которые проходят безнадежно больные люди, пытающиеся примириться с самой смертью. Сейчас бы она ему пригодилась, вот только кто подскажет, как обычно чувствуют себя люди, у которых медленно умирает душа.
У отрицания серый цвет, цвет выцветшего осеннего неба, пыльных полок и не проходящего, несмотря на все усилия, тумана в голове. Кажется, что если просто продолжать заниматься привычными делами, все так же спокойно возиться с документами, ровным голосом отдавать распоряжения, быть тем же, кем был всегда – то всего этого не случится. Это наверняка ошибка, какая-то путаница в отчетах, так не бывает, не может быть. Вот сейчас, сейчас, если всего на секунду смежить веки, то откроется дверь, и ставший таким привычным жизнерадостный голос спросит: «Хей, босс, как насчет кофе с пончиком?» Но время идет, и ничего не происходит, и даже Наташа не замечает ничего необычного в его голосе, когда он звонит сообщить ей о случившемся.
Краткий период гнева окрасил все вокруг в алый. Бессильная ярость сводила с ума, тянула из усталого тела последние силы и возносила их все на алтарь боли и мести. Наверное, так же чувствует себя Халк, когда в его бешеном реве слышится одна-единственная мысль: я никогда не буду достаточно большим для того, чтобы вместить всю эту ярость, а впрочем – кому сейчас есть дело до Халка? Скажи мне, как вернуть все то, что было, и я убью Халка кофейным стаканчиком, я разорву этого чертового бога на части голыми руками, я знаю, что смогу, только скажи, скажи хоть что-нибудь, хотя бы подумай обо мне, хотя бы просто вспомни, ну хоть что-нибудь, хоть что-то, ну же, сволочь!
Торги с самой судьбой почему-то кажутся лиловыми. Они похожи на старые пожелтевшие фотографии, извлеченные из черной потрепанной папки, хранящейся в самом дальнем и тщательно оберегаемом ящике стола. Когда-то, в те бесконечно далекие (кажется, что с тех пор прошли уже целые века) счастливые дни, они преизрядно развлекали. Человека, изображенного на них – смешного долговязого мальчишки с длинной пушистой челкой, лиловое трико сверкает блестками, улыбка сияет счастьем, а огромные глазищи – гордостью – давно уже не было, но что-то от него, конечно, сохранилось, и нет-нет, да проглядывало сквозь старательно скроенную маску холодного профессионала. Он смотрит сейчас на них, и пытается загадать желание. Если Наташа будет, как всегда, на высоте, если чертов Старк в кои-то веки просто сделает то, чего от него ждут, если не подведет Капитан – то все будет хорошо. Просто будет хорошо.
Депрессия внезапно накатывает бездонной черной волной, рискуя поглотить, погрести под собой, протащить свою бессильную жертву по обжигающе-острым камням и выбросить жалкие переломанные останки того, что когда-то было человеком, куда-нибудь на самый отдаленный берег, подальше от людских глаз. Все бесполезно. Они сделали все, что могли, они сделали даже больше, и все напрасно. Нет, формально они даже победили. У них был живой бог, наконец-то попался тот, кто заварил всю эту кашу, кто все сломал, испортил, уничтожил. Вот только мстить почему-то уже не хотелось, а главное – главного не было. Птичка упорхнула, и где искать ее теперь? Кто подскажет, в каких краях можно найти родную душу по дороге к концу света?
Его принятие одето в зелень и золото, у него горящие безумным огнем глаза и сверкающая улыбка, оно смотрит сквозь бездушный объектив камеры прямо в душу и, кажется, прислушивается к чему-то у тебя внутри. Завывает сирена, авианосец сотрясают бесконечные толчки, по внутренней связи передают про поврежденный двигатель и атаку, но это уже не важно. Все нити сошлись в одном месте, и все наконец-то правильно. Последний недостающий штрих находится совсем рядом, в арсенале, и больше уже не нужно ничего. Рано или поздно, так или иначе – но все будет хорошо. Не может не быть.
Обзорам