[guest-hall]

Название: Иногда лучше говорить
Автор: Скрытный Гость
Бета: fenomeno recurrente
Рейтинг: G
Персонажи: Бартон, Коулсон
Жанр: джен, юмор
Написан на заявку: 2.4 Коулсон|Бартон. Прозаические рабочие будни агентов ЩИТа. N-ный день совместной нудной миссии (наблюдение-слежка-ожидание). На пару помирать со скуки в конспиративной квартире и развлекать друг друга разговорами. Дружба, несколько лет работы вместе за плечами. в сообществе Coulson/Barton

– О, а еще же про баб можно. Вот, к примеру, Мария Хилл – такая стерва!

Агент Фил Коулсон опустил глаза и тихонько вздохнул про себя. Вздыхать вслух ему не позволяла элементарная вежливость, да и потом сидящий напротив него друг и коллега явно вкладывал немало усилий в то, чтобы скрасить их, честно говоря, преизрядно тоскливое совместное пребывание здесь, обижать его совсем не хотелось. Он еще пару мгновений подумал и решил, что про себя можно было вздохнуть и погромче.

Миссия с самого начала не задалась. Выделенная им под конспиративную квартиру чья-то порядком потрепанная хибара явно не предназначалась для долговременного в ней пребывания. Возможно, хозяина, возвращающегося в нее только поздно ночью для того, чтобы хлебнуть пивка на сон грядущий, зевнуть, рухнуть на продавленную кровать и забыться крепким сном перед очередным рабочим днем, все и устраивало, вот только теперь двоим агентам приходилось там по-настоящему жить, и жить целыми днями. Один из них не одобрял свое временное жилище вслух и не стесняя себя в выражениях, другой про себя и значительно вежливее, но факт оставался фактом: кажется, плохо здесь было все.

Холодильник не работал, тостер не работал, телевизора просто не было. Чайник, правда, работал, но нагревал воду отнюдь не до нормальной температуры кипения, и попытки заварить что чай, что растворимый кофе приводили к образованию какой-то мутной совершенно несъедобной бурды. Кроме узкой кровати в наличии имелся только древний, окончательно вылинявший диван с торчащими в стратегически верных местах острыми пружинами, и неизвестно, что было хуже.

Из окна открывался чудный вид на местную помойку, и первые полчаса Бартон даже неплохо поразвлекся, расстреливая с пожарной лестницы расплодившихся там в необычайных количествах крыс. К сожалению, счастье было недолгим, ему быстро запретили расходовать впустую стрелы и привлекать ненужное внимание. Да, вы уже в курсе, что кондиционера в квартире тоже не было? Так вот, его не было, и в результате открытое в попытках хоть как-то бороться с невыносимой июльской жарой окно позволяло наблюдать свалку в режиме 5D – с запахом и временами заглядывающими на огонек случайными мухами.

Но самым страшным было все равно не это. То, что сводило обоих сильных, закаленных мужчин, агентов одной из самых серьезных организаций в мире с ума, называлось коротко и ясно: скука. Вот чем могут заняться в замкнутом пространстве люди, у которых из общих интересов, похоже, была только работа, о которой, по понятным причинам, говорить совсем не хотелось?

Темы для разговоров ни о чем кончились довольно быстро. Обсуждать начальство было категорически неприемлемо, а сексуальные предпочтения коллег – так и вовсе недопустимо. Коулсон мог бы рассказать про особенности организации полевых операций в различных условиях с учетом политической обстановки и класса миссий, но он даже и не надеялся, что собеседнику его рассуждения покажутся интереснее, чем показались бы ему самому пространные описания технологических характеристик различных типов стрел. Про погоду один мог сказать только то, что она обычно случается снаружи, а второй – что под палящим солнцем в гнезде сидеть жарко, под дождем мокро, а под снегом – холодно. Разговор все не клеился.

Повисшая в результате между ними неуютная, практически осязаемая тишина привела к тому, что Фил Коулсон, сам себе внутренне удивляясь, неожиданно сказал: – Агент Бартон, я знаю, что у нас о таких вещах спрашивать не принято, но все-таки: а чем вы занимались раньше, до вербовки?

– До Щ.И.Т.а? – Клинт, кажется, всерьез изумился. Он нахмурился и провел ладонью по голове, взъерошивая и без того взлохмаченные короткие волосы. – Вот уж не думал, что это кому-то будет интересно. Цирк у меня был до него, много цирка, почти все детство и преизрядный кусок юности на него ушел, но я не жалею. Отличное было время, несмотря ни на что.

– Глупый я был тогда, и очень мелкий, а уж хилый – что твой воробей, ящик с декорациями поднять не мог. Шпыняли меня тогда все, и поделом, проку с меня было ноль, одни проблемы. Одна Мари меня жалела, неведомо за что. Она года на три меня, наверное, была постарше, и уже при деле всерьез была – помощница у фокусника нашего, Великолепного Альфредо, в миру старика Фреда, алкаша, конечно редкостного. Тонкая она была, наша Мари, как тростинка, и легкая как пух, одни волосы и глаза черные, и пальцы пахнут лавандой.

– Так и слонялся я за кулисами лет, кажется, до четырнадцати, тягал потихоньку ящики, помогал с чем мог, учился потихоньку, а потом в один далеко не прекрасный день наши два придурка клоуна, Белый Бим и Рыжий Бом, не поделили не то девицу какую-то из местных, не то бутылку очередную, но факт: подрались. В итоге у одного все лицо разбито так, что из-под грима сверкает, а у другого рука сломана и в гипсе висит. Оно, конечно, обхохочешься, но зрители будут недовольны. Вот кто-то и вспомнил про меня – а вот смотрите, наш мелкий же, кажись, стреляет неплохо, и из-за спины тоже, вот им и заполним перерыв. Молодцы, конечно. И в чем я на арену пойду – в драных джинсах?

– Денег у меня хватило только на маску. Мадам Шошанна мне за пару монет выгребла из своих богатых запасов что попалось. Видочек, конечно, у меня в ней был еще тот, один-в-один сливовый филин, но пришлось взять. За костюмом пошел, как всегда, к Мари. Она перешила мне старое трико одного акробата, Барни его, кажется, звали. Красиво было, руки у нее были что надо, пальцы тоненькие, но цепкие, и нежные, как будто шелк. Так вот, ему это трико уже не было нужно. Он из-под купола навернулся, сеток страховочных не было, так и упал вниз, и голову себе разбил. Не при мне, я тогда еще и не родился, наверное, потом уже узнал – наверное, рассказали между делом, у нас любили такими историями новичков пугать. О, «у нас» сказал? Вырвалось, сам не заметил. Скотство какое, уж сколько лет прошло, а все как вспомню про это все – цирк, и арена, Мари и трико это дурацкое – и как будто и не уходил никуда, как будто у меня оно в крови. Да, и вот в крови оно и было, это мое первое трико. Несколько капелек всего, на воротнике и ниже, по рукаву разбрызгались, но были. Как думаете, может это судьба?

– Вот так вот весело я и жил. Стрелял из лука все лучше и лучше, все точнее и точнее. Переехал потихоньку с края афиши в ее центр, а потом и вовсе гвоздем программы стал. Они мой портрет в этой дурацкой лиловой маске на афишах рисовали, представляете? У меня в личном деле эта афиша сложенная лежит, я сам в свое время видел, когда Фьюри отвернулся. В общем, красовался я на афишах, по вечерам изображал Робина Гуда на арене, целовался на заднем дворе, за повозками, с моей Мари и еще какими-то, помнится, девицами, много их клевало на яркое трико в блестках. Объездил всю страну, но ничего толком и не видел, все те же ряды тусклых зрительских лиц, все те же пыльные дороги. Скука. Так что когда пришли однажды ко мне одни типы и спросили, а не хочу ли я найти моим талантам другое, небанальное применение, и заодно наконец-то немного подзаработать, я взял, да и согласился. А чего нет? Дальше неинтересно, да и в деле наверняка есть, так что…

Прервавший его тихий треск в наушниках сменился спокойным «агенты Коулсон и Бартон, задание выполнено, вы можете оставить пост, возвращайтесь на базу; повторяю, агенты Коулсон и Бартон…»

Не сговариваясь, они развернулись к своим немногочисленным пожиткам, торопясь побыстрее собрать их и покинуть такое негостеприимное временное пристанище. И только уже в дверях Клинт Бартон внезапно сверкнул зубами в широкой, чуть ехидной улыбке, и сказал: – Я вот что подумал, агент Коулсон, сэр… Фил, в следующий раз ведь будет твоя очередь рассказывать страшные истории на ночь.

***

Следующая полевая миссия сильно отличалась от предыдущей: во-первых, изнуряющая жара успела смениться промозглым холодом и проливными дождями; во-вторых в квартире у окна на сей раз сидел один Фил Коулсон, в то время, как Клинт Бартон мерз под дождем на крыше, пытаясь оттуда высмотреть подъезжающую к зданию машину предполагаемой цели; и, что самое главное, в-третьих – связь со штабом оборвалась еще в самом начале задания, и упорно не желала восстанавливаться.

– Может, все-таки прервемся, поищем в окрестностях какое-нибудь кафе, кофе горячего выпьем? – голос Клинта в наушниках звучал так жалобно, что у кого-нибудь, знакомого с ним меньшее количество времени, сердце могло бы и дрогнуть.

– Отсутствие новых приказов не значит, что мы можем все бросить. Это всего лишь означает, что нужно следовать имеющимся указаниям до того момента, когда связь восстановится.

– Вы знаете, я тут сижу сейчас на крыше под проливным дождем, мокрый уже по самые тру… совсем-совсем мокрый, сэр.

– Жизнь полевого агента тяжела и неказиста, агент Бартон, но я могу принести вам искренние соболезнования от лица руководства организации.

– Лучше бы полотенце принесли.

Тишина в эфире была нарушена спокойным задумчивым голосом агента Коулсона: – А вы знаете, мне тут внезапно вспомнилась одна история, тоже непосредственно связанная с перебоями связи.

– Работал я тогда – а, впрочем, неважно где, все равно оно до сих пор все засекречено. И миссия та, скорее всего, тоже, поэтому скажу кратко: нам нужны были документы. Планы наркокартеля по распространению своей ядовитой заразы по всему миру, список их партнеров, имена коррумпированных шишек на самом верху – в общем, вполне достаточно для того, чтобы глаза загорелись не только у нас. То, что где-то рядом окопалось ЦРУ, мы знали давно. И когда пришло время действовать, их агента я вычислил почти сразу – уж больно у него была выправка хороша для всего того отребья, которое собралось на празднество, посвященное удачной продаже очередной партии зелья, да и глаз он явно потерял не в пьяных разборках или бандитских перестрелках. Полный особняк народу, спиртное лилось рекой, а мы стояли с ним по углам центральной залы, и просто смотрели друг на друга. Не сдавать же его было, в самом деле. Мы оба были хорошими парнями в мире, полном парней плохих, и этим все сказано. Не сговариваясь, мы кивнули друг другу и молча разошлись в разные стороны.

– Неизвестно, чем бы все кончилось, если бы не взрыв. Никто так и не понял, не то хозяин дома слегка переборщил с праздничными фейерверками, не то у него в подвале была спрятана не слишком надежная взрывчатка на совсем уж черный день, а может быть, кто-то из его молодых и голодных конкурентов подсуетился, но факт остается фактом: взрыв был такой, что потрескались стены и повылетали окна.

– Так оно все и рвануло, неожиданно для всех. Плохо, что мы этого не предвидели, хорошо, что впали в панику они. Особняк, полный вооруженных до зубов головорезов, внезапно превратился в филиал Ада на Земле, набитый слегка закопченными и очень злыми и испуганными демонами. Впрочем, пробраться в секретную комнату, поближе к документам, оказалось не сложно. Вот только црушник попал туда явно задолго до меня, еще до взрыва, и там его упавшей балкой и придавило. Вдвоем мы ее сдвинули, конечно, но толку было не много – нога у него была сломана всерьез, и идти сам он не мог. Я доложился, что бумаги у меня, и так мы и пошли, медленно и печально – у меня в одной руке кейс с документами, другой поддерживал его, а он в свободной руке держал пистолет, чтобы отстреливаться от озверевшей охраны. Дошли мы с ним до вертолета, который снаружи ждал, хоть и медленно и с боями, но дошли.

– Сэр, неловко даже прерывать такую героическую сагу, но как же перебои связи? Вы же вроде про них что-то сказать собирались?

– Связь? Ну конечно. Уже потом, после возвращения на базу, выяснилось, что руководство приказало мне заканчивать задание и срочно возвращаться. Бросить этого парня там, он ведь все равно был не из наших, хватать документы и убегать. И что самое интересное – я ведь ничего из этого не услышал. Связь так внезапно оборвалась, наверное, наушник повредился. Забавные вещи иногда приключаются со связью.